Дмитрий Злодорев – русско-американский журналист, который работает в США почти 20 лет. В интервью «Новому Континенту» о рассказал о замечательных людях, с которыми его сводила судьба репортера, о Русской Америке, и о том, почему русские и американцы обязательно найдут общий язык.
— Дмитрий, Вы живете в США уже почти 20 лет. А почему Вы выбрали именно такой путь?
— Возможно, это не только я выбрал путь, но и путь выбрал меня. В конце 1990-х и в начале 2000-х я несколько раз приезжал сюда в короткие командировки на несколько месяцев, и каждый раз с радостью возвращался в Москву. Работать здесь были безумно интересно, но дом, семья, друзья оставались все-таки там. Так что поначалу никаких мыслей оставаться здесь не было. И даже когда в 2006 году приехал сюда в долгосрочную командировку от своего агентства ИТАР-ТАСС (теперь просто ТАСС), собирался обратно года через три. Но потом, как говорится, затянуло.
— Что именно?
— В один прекрасный момент я понял, что Америка – прекрасная страна, и она обязательно примет тебя, если ты сам ее примешь. Это мне очень помогло. И мне очень понравились люди здесь – с ними интересно общаться, они открытые, они тебе доверяют. И мне очень интересно писать о них.
— Они доверяют русскому журналисту даже сейчас, когда из каждого телевизора про Россию говорится столько негатива?
— На мой взгляд, Америка по телевизору и в реальности – это две разные Америки. И та, которая в реальности – она очень доброжелательная, искренняя. У нас в России есть стереотип о том, что американцы интересуются только своей жизнью и дальше собственных границ жизни для них не существует. Наверное, отчасти это правда, но, с другой стороны, люди, слыша, что я из России, говорят: «О, как здорово. А правда, что в России… ?» И дальше завязывается разговор. Мне это очень интересно.
Конечно, сейчас заполучить интервью у какого-нибудь ньюсмейкера немножко труднее. Но тем не менее, это все равно получается. Недавно искал в интернете собственные материалы, и понял: и с американскими сенаторами общался, и на брифингах в госдепартаменте и в Белом доме вопросы задавал, и в Нью-Йорк на Генассамблею ООН ездил. Штаб-квартира Международного валютного фонда на время ежегодных встреч вообще иногда становилась домом родным.
— Интересно, какие же «топы» американской политики соглашались с Вами общаться в последнее время, и о чем Вы говорили?
— Например, бывший посол США в ООН Эндрю Янг, которого можно назвать легендой американского «политического цеха». Он мне рассказывал потрясающие вещи о том, как удалось достичь мирного соглашения между Израилем и Египтом в 1979 году. На фоне нынешних проблем на Ближнем Востоке это может быть актуально и сейчас. Тогда израильский премьер-министр Менахем Бегин и египетский президент Анвар Садат чуть было не разъехались ни с чем. Но, как поведал Янг, президент США Джимми Картер пошел, так сказать, на «личный» шаг. Он показал обоим переговорщикам фотографию своих внуков, показав тем самым, что заключать мир нужно ради нас самих и наших потомков. После этого мирная договоренность была достигнута через три дня.
Теперь мечтаю поговорить с послом Янгом о его дружбе с Мартином Лютером Кингом. Ведь он был с МЛК в момент покушения.
— А были в Вашей практике интервью, в которых американские политики открывались с совершенно неожиданной стороны в плане оценки России?
— Например, Дэниел Фрид, координатор по санкциям в администрации Барака Обамы. Публично он очень резко высказывается в отношении Кремля, но в разговоре со мной был настроено позитивно и даже говорил о необходимости сотрудничества с Москвой «везде, где это возможно». Правда, это было несколько лет назад.
— А если говорить не о политике?
— Недавно ушла из жизни легенда американского джаз-балета Джудит Джеймисон. Общение с ней было потрясающим опытом. Она называла имена Руди, Миша и Саша, и до меня не сразу доходило, что это Рудольф Нуреев, Михаил Барышников и Александр Годунов. Еще она делилась потрясающими воспоминаниями поездках еще в Советский Союз, как тепло принимали ее с коллегами советские зрители, как замечательно они разбираются в балете.
— А Вы не считаете, что культура – это как раз тот мостик, который может помочь двум странам наладить отношения?
— Я в этом просто уверен. Между прочим, журналистское общение в США помогло мне развеять еще один миф – по крайней мере, для себя: о том, будто американцы не разбираются в русской культуре. Мне посчастливилось общаться со многими , у кого нет ни капли русской крови. Но по духу они более русские, чем мы!
— Это как?
— Например, американский поэт и переводчик Джулиан Лоуэнфелд говорит по-русски почти как мы с вами. Он переводит на английский Пушкина, Маяковского, Мандельштама, Ахматову, Цветаеву, Лермонтова. В наших интервью он читает мне такие стихи, которых я даже не слышал, причем на обоих языках. Потом у меня возникает одна очень приятная «головная боль»: как эти прекрасные строки вместить в газетный материал.
Более того, мне доводилось общаться с американцами, которые через нашу культуру не только становились русскими по духу, но и приходили в русскую православную церковь. Например, епископ Иероним (Шо) из Нью-Йорка – кстати, внучатый племянник Бернарда Шоу и дальний родственник Льва Толстого. Я порой не понимаю, на каком языке ему удобнее со мной разговаривать – на русском или на английском. На обоих владыка говорит без акцента. Сам он говорит, что чувствует себя представителем двух культур и с русскими общается как русский, а с американцами – как американец.
— Кстати, Вы много пишете о Русской Православной Церкви в Америке. Почему?
— Это такой богатейший пласт нашей общей культуры – и русской, и американской! И там столько интереснейших людей! Это, кстати, один из моментов почему мне, как журналисту, хотелось бы работать именно в США. Свою профессиональную миссию я вижу в том числе и в том, чтобы русским рассказывать об американцах, а американцам – о русских. А русские американцы находятся на стыке двух культур. Церковь же для многих из них – дом родной. Особенно это касается потомков первой волны эмиграции, тех, кто приехал сюда вскоре после Второй мировой войны, а также уже после распада Союза.
— С кем из русской церкви Вам доводилось общаться?
— Недавно сообразил, что делал интервью с большинством митрополитов и епископов Русской Зарубежной Церкви (РПЦЗ) в Северной Америке. Мне как-то говорили, что приснопамятный первоиерарх митрополит Иларион (Капрал) в последние годы жизни редко кому давал интервью. Но мне он не отказывал, и я счастлив, что много раз общался с этим выдающимся человеком. Однажды я подбежал к нему с диктофоном, когда он уже садился в машину, чтобы возвращаться из Вашингтона в Нью-Йорк. Тогда владыка устал после долгой службы, но сжалился надо мной, дал номер своего мобильного телефона и попросил позвонить чуть позже. И потом минут 30 терпеливо отвечал на вопросы.
За несколько месяцев до кончины владыки Илариона мне довелось делать с ним, возможно, одно из последних интервью. Владыка неважно себя чувствовал, но, видимо, ему было важно рассказать о своем пути в православие, о подвижников веры, с которыми ему доводилось встречаться. Эта беседа открывает книгу об объединении двух ветвей Русского Православия – Московской Патриархии и Русской Зарубежной Церкви.
— Почему Вы взялись за эту тему?
— Когда в 2007 году две церкви подписали в Москве акт о каноническом общении, я был бесконечно далек от православия. А когда пришел к нему, мне посчастливилось общаться со многими русскими архиереями, священниками и мирянами в Америке. Они с большой болью говорили об этом расколе, который продолжался почти 90 лет, и радовались, что потом произошло объединение. Постепенно у меня сложилось понимание, что это одно из важнейших событий в жизни Русской Церкви, и, пока живы его свидетели, нужно успеть записать их воспоминания и поделиться ими с читателями. Так и возникла идея объединить все интервью в одну книжку.
— А какие истории запомнились больше всего?
— Каждая замечательна по-своему. Слушая своих собеседников, я словно и сам проходил все этапы этого примирения и как будто лично присутствовал на всех заседаниях и на торжественной службе в Москве.
Например, нынешний первоиерарх РПЦЗ митрополит Николай (Ольховский) делился, как в 2009 году в Россию впервые после почти 90-летнего перерыва приехала одна из главных русских святынь – Курская Коренная икона Божией Матери. По его словам, поклониться ей приехали тогда сотни тысяч людей, и чувствовались всеобщее умиление и молитва.
Все мои собеседники отмечали особую роль тогдашнего первоиерарха РПЦЗ митрополита Лавра (Шкурлы), который, вместе с Патриархом Алексием II, был главным двигателем примирения. От многих я слышал, как оппозиционеры критиковали и даже оскорбляли владыку. Он всегда мудро выслушивал их претензии, но продолжал свою линию. Которая в итоге и привела нас к тому, что все мы, чада двух ветвей Русской Церкви, стали единой семьей.
— А какие у Вас еще проекты, связанные с Русской Америкой?
— Прежде всего, издать ту самую книгу про объединение церквей. Она уже готова, и теперь нужно найти издателя.
Есть еще идеи нескольких видеопрограмм на YouTube – о подвижниках Русской Церкви в Америке, о русских американцах, внесших большой вклад в развитие США, о разных поколениях эмиграции.
Кроме того, я считаю важным рассказывать о тех сторонах Второй мировой войны, которые мало известны и в США, и в России. Несколько лет назад мне посчастливилось познакомиться с американскими ветеранами, которые в годы войны участвовали в знаменитых Северных конвоях, которые доставляли в СССР важнейшие грузы. У меня сердце обливалось кровью, когда я по их рассказам словно своими глазами видел разбомбленный Мурманск, наблюдал за фашистскими торпедами и бомбардировщиками в непосредственной близости от кораблей. У этих людей нет ни капли негатива по отношению к русским, и они искренне верят, что наши страны снова станут союзниками, как тогда, и вместе станут решать общие проблемы.
— А Вы в это верите?
— А у нас просто нет выбора. Если мы не объединимся в борьбе с терроризмом, если не начнем вместе улучшать экономику, то все это поглотит нас. За исключением холодной войны и нынешних времен, русские и американцы были союзниками почти во всех крупных конфликтах, и почти всегда мы помогали друг другу. Как русско-американский журналист, говорящий и пишущий на обоих языках и стремящийся понять обе нации, я вижу свою задачу в наведении тех самых мостов, которые помогли бы нам лучше узнать друг друга. Уверен, у нас это получится.