Искусство на баррикадах

Давний спор – искусство для искусства или искусство на службе идеям и интересам завершён не в дискуссиях, а в реальной жизни. Общество требует занять позицию в политической борьбе, не признаёт неучастия и взгляда со стороны, и творцы искусства с готовностью становится партийными активистами и пропагандистами. Это не новое явление во времена крутых социальных перемен и потрясений. Но сегодня сопричастность искусства и идейной и политической борьбы проявляется наглядней и острее, чем когда бы то ни было в прошлом.

***

85 лет назад был опубликован роман Джона Стейнбека “Гроздья гнева”, остающийся образцом американской реалистической прозы. Роман немедленно получил мировую известность. В 1940 году он был издан массовым тиражом в Советском Союзе и надолго занял важное место в идеологической борьбе во время Холодной войны.

В этом же году Джоном Фордом был снят одноименный фильм. Были созданы театральные постановки, обильная критическая литература. Композитор Рики Гордон и либреттист Майкл Кори создали оперу, основанную на сюжете романа. В опере три акта с участием рассказчикa. В последующие годы возникли новые аранжировки, в том числе, концертные версии.

В Америке многие восприняли “Гроздья гнева” как коммунистическую пропаганду, и даже фермеры протестовали против показа бесчеловечных условий их труда и быта. Ассоциация фермеров Калифорнии назвала роман  собранием лжи и еврейской пропагандой. Нынешний антисемитизм возник не на пустом месте.

Книга была запрещена в школах и публичных библиотеках, подлинной причиной был реалистический показ ужасающий нищеты и бесправия фермеров и иммигрантов и богатства и беззакония банкиров и владельцев земли.

Стейнбек впервые приехал В СССР с женой в 1937 году и был встречен с высокими почестями. В 1947 году он побывал в Москве,  Киеве, Тбилиси, Батуми и Сталинграде и написал о своём путешествии вполне благожелательный “Русский дневник”. Его позитивные впечатления не ограничивались качеством русской водки, которой он был большой знаток и ценитель.

В 1963 году по предложению президента Кеннеди он ещё раз побывал в СССР, а также в Венгрии и Чехословакии. Не только советские власти использовали художественную интеллигенцию в дипломатических целях. Всем его творчеством, политической позиции и личностью Стейнбек подходил для роли посредника в процессе ослабления напряжения в отношениях между двумя политическими системами.

Он разделял левые убеждения, был членом прокоммунистической Лиги американских писателей, контактировал с Компартией США, профсоюзным движением и радикальным изданиями и журналистами, выступал против маккартизма, поддерживал певца Поля Робсона и драматурга Артура Миллера, преследуемых Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности. ФБР собрало на него огромное досье.

В Советском Союзе Стейнбека принимали как критика капитализма, друга и соратника в общей борьбе. Когда он получил Нобелевскую премию, в мировой прессе и в особенности в США было много критических оценок этого решения, даже сам автор выражал сомнения, что он ее достоин. Но в СССР награду сочли заслуженной, рецензии были восторженные, он был самым популярным американским автором в стране, признаваемым не только властями, но и широкой читательской публикой самой читающей страны мира.

Отношения радикально изменились после начала Вьетнамской войны. Евгений Евтушенко опубликовал в “Литературной газете” стихотворение “Письмо Джону Стейнбеку”, в котором призвал осудить варварские налеты на мирные города: ” Кусаться надо, Джон”. Поначалу Стейнбек войну не одобрял, но когда его сын был призван в армию, изменил отношения и о войне публично не высказывался.

Но письмо русского поэта, ставшего знаменитостью в Америке, вызвала у него раздражение и протест. Реакция Стейнбека была обусловлена не только политическими соображениями. Евтушенко, советский диссидент, умевший строить правильные отношения с властями, обладал политическим чутьем, не уступающим его поэтическому таланту. Он познакомился и подружился со Стейнбеком, имел возможность оценить его самобытный и независимый характер, и должен был понимать, что Стенбек ни от кого поучений и призывов не примет. Евтушенко и советские пропагандисты просчитались. Стейнбек резко отверг позицию Евтушенко, встал на защиту американского вмешательства и обвинил СССР в помощи вьетнамским революционерам.

В американской прессе полемику восприняли неоднозначно, признавая, что обращение русского поэта не беспочвенно. Антивоенные настроения в Америке были в ту пору сильны как никогда. А в советской прессе тут же забыли о прежней дружбе и обвинили Стейнбека в поддержке империализма и фашизма.

Что бы ни писала критика, как бы ни оценивались взгляды автора, роман Стейнбека стал “великим американским романом”, каждый автор хотел бы такого же общественного внимания и дискуссии. Роман входит в списки “Лучших книг века”. Он в одном ряду с остро социальными романами Толстого, Достоевского, Бальзака, Золя, Диккенса – борцов за социальную справедливость и человеческое достоинство. Сегодня, когда социальные конфликты и противоречия раздирают политизированное, поляризованное общество, великая литература может служить критерием истины и справедливости. И роман Стейнбека не уратил актуальности.

Только что на сцене Карнеги-холла была показана опера “Гроздья гнева”, Тед Стерлинг дирижировал Американским симфоническим оркестром и Коллегиат хоралом с участием звезд оперного искусства и Бродвея. Это не первое исполнение этой оперы на сцене знаменитого концертного зала. Этот же оркестр и хор выступали здесь 10 лет назад, дирижировал также Тед Стерлинг, в роли рассказчика выступила Джейн Фонда.

Сюжет романа хорошо известен американской аудитории, мне кажется, что соединение музыкального и разговорного жанра вообще мало оправдано, а в данном случае в этом тем более не было необходимости. Хотя таков был замысел создателей оперы,  она многократно переживала реаранжировки, вполне возможна ещё одна с учётом места и времени.

Публика встретила исполнение с энтузиазмом, вполне заслуженно.

***

Творцы искусства никогда не обитали в башнях из слоновой кости, на вершинах горных. Вольно или невольно, они отражают свое время и мир, в котором живут. Но в прошлом часто доминировало стремление сказать то, что не сказали и не скажут другие, выразить свою уникальность. Сегодня, напротив, мотивы и цели творчества оказывается тесно связанными с общественными умонастроениями и ожиданиями, произведения становится кричалками социально-политическими месседжей, рассчитанными на массовое одобрение. Высший критерий, определяющий смысл и цели, – понравиться, быть востребованным на рынке продаж.

Это проявляется и в академических жанрах, даже в музыкальной классике – самом абстрактном из искусств. Оказавшись в концертном зале, опере или балете при полном аншлаге можно подумать что высокое искусство востребовано, пользуется популярностью и, если увидеть несколько молодых лиц, имеет будущее.

Безусловно, есть категория слушателей и зрителей, для которых высокая музыкальное искусство дорого и незаменимо. Но если говорить об общественном влиянии, не стоит переоценивать эти свидетельства, абсолютное большинство современников не знает, не ценит и не проявляет интереса к классике, и никакие усилия не помогут пересмотреть воспитанные средой и масс-культурой вкусы и предпочтения.

Поп-культура активно использует политическую пропаганду для расширения популярности. Политически корректная позиция залог благожелательного отношения властей, медиа, спонсоров.

Новый альбом Бейонсе, по оценке двухполосной статьи в “Нью-Йорк таймс”, “делает её более чем популярной – легендой”; ” Будучи чёрной, женщиной, прорвавший неприступные барьеры… Бейонсе создала политический альбом”. По нынешним временам комплимент звучит странно, сегодня в продвижении в культуре (не только в культуре) труднее всего  белому гетеросексуальному мужчине, в особенности, если он не либерал.

Бейонce несомненно талантлива, но ее вокальное мастерство даже не упоминается, главное имидж и месседж. У большинства других вообще ничего нет, кроме шокового репертуара и облика и адреналина для психической атаки.

Академические жанры не могут конкурировать с поп-культурой, доминирующей рынок энтертейтмента. А когда классика становится энтертейтнментом, и это ее судьба, она утрачивает свое предназначение.

Продажи и аудитория музыкальной классики составляют лишь немногим больше одного процента от музыкальных жанров в целом. Гонорары поп-звёзд не снятся гениям классического искусства. Недавно я посмотрел телепрограмму с участием звезды русского балета, преуспевшего в самопиаре не менее чем на сценах самых известных залов мира. Но и он сетовал, что за год столько не заработает, сколько популярная модель за один показ. Можно ему не сочувствовать, но можно пожалеть слушателя и зрителя, отдающих многодневный заработок за концерт модного рэпера.

Избежать нашествие поп-музыки, в особенности ее самых агрессивных жанров, невозможно. Она звучит на всех массовых мероприятиях, в ресторанах, спортивных залах, из телефонов и плееров попутчиков в транспорте, при долговременной попытке дозвониться в учреждение, даже в ожидание приема в медицинских офисах. Предельная громкость, лишенная мелодичности и гармонии, жёсткая атака на слух и мозг, бессмысленная лирика, чаще всего исполнители без голоса и профессиональной школы. Безусловно такое “искусство” вносит вклад в культуру насилия, во всеобщее одичание и агрессию, снижение интеллектуального и эмоционального развития, стимулирует  психические расстройства. Возникающую с детских лет наркотическую зависимость удается одолеть немногим.

Музыкальный критик Марк Хоган жалуется в “Нью-Йорк таймс” что “финансовые каннибалы… превращают музыкальную экосистему в культурную пустыню”. Если бы в пустыню, не так уж плохо, – это означало бы тишину и уединение. Вместо этого опасные джунгли с ревом и воем.

***

Для музыкальной классики, как для любого вида искусства, нет запретных тем и открыты возможности для новаторского поиска, её творцы не только транслируют волю Божью и музыку сфер, но и личные представления и переживания. Бетховен, Шопен, Брамс, Глинка, Шостакович, многие другие показали, что можно обращаться к острым проблемам современности и оставаться при этом на высоте высочайшего мастерства. И формы композиции могут быть революционными и преобразующими представления о границах жанра.

Арнольд Шенберг, великий преобразователь музыки, верил в “историческую обязанность музыкального стиля” и  создал уникальную композиционную систему радикального модернизма – додекафонию, адекватно отражающую иррациональность и непостижимость окружающего мира во время исторических потрясений и перемен.

Время его творчества – до и после Первой и Второй мировой войны отмечено беспрецедентной жестокостью, насилием, милитаризмом, агрессивным национализмом, антисемитизмом, крушением социальных систем и режимов, изменивших образ бытия и мировоззрения человечества. Музыку Шенберга часто сравнивают с произведениями Франца Кафки, предвещающими надвигающуюся катастрофу и безысходность.

Большинство произведений Шенберга отражает свое время, столь созвучное времени нынешнему, когда мир все более сползает в хаос и деградацию. Шенберг никогда не был так современен, как сегодня, когда рушатся привычные условия и нормы, и мир полон напряжений, угроз, непредсказуемости и тревоги.

К стопятидесятилетию со дня рождения великого композитора Американский симфонический оркестр и Бард фестивальный хорал под руководством Леона Ботстейна исполнили в Карнеги холле “гранд кантату” “Песни Гуре” для солистов, хора и оркестра. Произведение исполняются редко и не характерно для радикальной эстетики Шенберга. Сам композитор скептически оценивал это произведение и не был рад его шумному успеху в отличие от многих других его композиций, трудно воспринимаемых современниками. Как и во время первого исполнения более ста лет назад, публика в Карнеги холле восприняла программу восторженно.

Творчество Шенберга подтверждает, что не добрые намерения, не актуальная тема и  месседж, а талант создателя определяют достоинство произведения.

Шенберг был исключительно образованным, широкомыслящим человеком, но как и многие еврейские интеллектуалы в Европе поверил, что получил дом и признание в своей стране. После начала Первой мировой войны, охваченный патриотическим энтузиазмом, он писал: “У меня открылись глаза, почему у меня было столько чувств против иностранцев… Я никогда не мог найти ничего хорошего в их музыке… Теперь… все эти посредственные создатели китча… должны будут прославлять немецкий дух и молиться немецкому Богу”.

В 1898 году, в 24 года Шенберг принял протестантство, но с приходом фашизма иллюзии были утрачены и он вернулся в иудаизм. Через пять лет была Хрустальная ночь, по-настоящему открывшая глаза всем евреям и не только евреям. Но сегодня история повторяется, глаза опять не хотят видеть очевидного, разум в плену у иллюзий и беспочвенных надежд.

Шенберг современен не только в музыке.