Музы и пушки

Отмены и запреты 

В политически расколотой Америке война в Украине оказалась сплачивающим фактором. В позициях демократов и республиканцев, в медиа разных ориентаций в этом вопросе нет больших различий. Граждане вывешивают украинские флаги, выливают публично русскую водку, русские рестораны пустуют, в украинских стоят очереди.

Широкий резонанс имела отмена выступлений Валерия Гергиева, Анны Нетребко, Дениса Мацуева, музыкантов с мировой репутацией. Метрополитен-опера объявила что не будет сотрудничать с организациями и исполнителями, которые поддерживают российское правительство. Аналогичные заявления сделали руководители многих музыкальных учреждений.

Ряд западных исполнителей отменили свои гастроли в России. Компании звукозаписи и менеджменты Sony, Warner music, Universal music, Live Nation объявили о прекращении сотрудничества и бизнеса в России. 

“Нью-йорк Таймс” публикует письмо читателя: “Я был шокирован решением допустить к участию (в конкурсе Ван Клиберна в Техасе) пианистов из России… Я призываю пересмотреть решение.” Автор предлагает любителям музыки высказать их мнение. Воспользуюсь предложением: по-моему, автор не понимает ни музыки,  ни её истории. Клиберн имел возможность приехать в Москву в разгар холодной войны, был допущен к самому престижному в мире конкурсу Чайковского, получил высшую награду и обрел беспрецедентную славу и популярность.  

Музыкальный критик Алекс Росс пишет в “Ньюйоркере”: ” Убеждение что каждый русский должен осудить власть перед выступлением в Америке или Европе, грустно…” Росс напоминает пример Шостаковича, который приехав в 1949 году в Нью-Йорк, ответил на вопрос о статье в “Правде”, где гениальный композитор был подвергнут разгромной критике: ” Я полностью согласен с “Правдой”. Добавлю, что в “Исповеди” Шостакович сетовал: западные корреспонденты уедут домой, а ему оставаться. Журнал Tablet пишет об “абсурде, моральный и исторической невежественности бойкота русской культуры …, оргии антирусских предубеждений”. 

На днях мы встретилсь у нас в Поконо с музыкантами Хьюстонского симфонического оркестра Аэрли, ее мужем Колином и их сыном Корином, джазовым гитаристом. После “Happy berthday…” я спросил об их отношении к отмене выступлений российских коллег. Дискуссия не сложилась, Аэрли сразу сказала: “Ridiculous”, других мнений не было.

Незадолго до отмены гастролей Гергиева и Мацуева после концерта в Карнеги-холле мы зашли в соседний ресторан “Russian tea room”. Официант Владимир, из Нижнего Новгорода, радостно сообщил что купил билеты на выступление российских музыкантов. У них есть много поклонников и среди американцев. 

Но дело не в любви и не в оценках дарования. Мацуев не всем и в России нравится, его называют “молотобоец”, сломанная ножка у концертного рояля не анекдот, а а его рук дело. Гергиев обладает чудовищной работоспособностью. В те же дни, когда планировалось его выступление в Карнеги холл, он дирижировал в Ла Скала. Такая продуктивность сказывается на проведении репетиции, очевидной усталости. И у него в России есть кличка “шашлычник” – за темперамент, бурю и натиск; одни говорят в шутку, другие с осуждением. Нетребко великая певица, но она настолько вошла в психологию супердивы, что это порой затмевает сценический образ. 

Но всё это не имеет значения при решении вопроса, кому дозволено, кому нет выйти на сцену. Слова Вольтера как раз по этому поводу: “Мне ненавистны ваши убеждения, но я отдам жизнь, чтобы вы могли иx свободно высказывать”. 

Есть много обстоятельств, определяющих личность и поступки. Необязательно это связано с репрессиями и цензурой. Ростропович говорил мне, используя всё богатство русского языка, что ему приходится делать, ублажая спонсоров. Владимир Спиваков рассказывал, как после концерта он зашёл в артистическую чтобы поблагодарить Лорина Маазеля. Пришлось долго ждать. По его словам, какая-то дура долго рассказывала великому дирижеру о своём отношении к Моцарту, он терпеливо слушал – спонсор. 

Вне политики или часть политики

Культурный обмен всегда воспринимался как путь к сближению между странами и народами. Даже в разгар холодной войны легендарный импресарио Сол Юрок (Соломон Исаевич, родом из Харькова) приглашал в Америку Большой и Кировский балет, Давида Ойстраха, Галину Уланову, Мстислава Ростроповича, Эмиля Гилельса, Галину Вишневскую. Американцы мечтали услышать Сятослава Рихтера, советские власти долго препятствовали его гастролям за границей. Но когда в 1960 году он сыграл 30 концертов в США и Канаде, это стало подлинной сенсацией в культурной жизни. 

Когда в 1958 году Клиберн победил на конкурсе Чайковского (награда была согласована с Хрущёвым), мы стояли заполночь у балкона его номера в “Национале”, пели “Подмосковные вечера”, зажигали свечи, событие незабываемое. Отношения США и России потеплели. 

Выступление Владимира Горовица в Москве  в 1986 году стало мировым музыкальным феноменом. По общему признанию, это был один из лучших концертов в его жизни. Зал Консерватории ещё не знал такой реакции публики. Многие плакали, после концертов, несмотря на зимний холод, долго не расходились. Приёмом гостя занимались Минкульт под присмотром ЦК, американское и английское посольства. Композитор Альфред Шнитке сказал коллегам: “Мы видим что такое абсолютная свобода”. Я был на всех концертах и репетициях Горовица, и хотя многие годы проводил в Консерватории почти каждый вечер и в Америке часто бываю в концертах, игра великого музыканта осталась самым ярким впечатлением моей жизни. 

Пушкинская фраза из “Моцарта и Сальери” “Гений и злодейство – две вещи несовместные” не всегда находит подтверждение. Это наглядно проявилось в нацистской Германии и в Советском Союзе. Инакомыслие, противостояние идеологическим канонам не допускалось и каралось, и в то же время пропаганда активно использовала искусство для формирования общественной психологии и сознания. 

Классическая музыка наиболее абстрактное из искусств, выражение общечеловеческих ценностей, универсальных высот творчества. Но её, как и литературу, кино, театр, живопись тоталитаризм подчинял контролю. 

Томас Манн говорил что при нацизме великое искусство служило великому злу. Особенно успешно нацисты использовали гений Рихарда Вагнера. Злодеи в его операх были наделены стереотипными антисемитскими чертами. Его опус “Еврейство в музыке” послужил одним из краеугольных камней нацистской идеологии.  

Рихард Штраус радовался, что Гитлер ценит искусство. Фашистский режим возвёл в национальный культ Баха, Бетховена, Брамса, Вагнера, Штрауса, Брукнера, субсидировал и награждал лояльных дирижёров и исполнителей. Несогласные должны были покинуть страну или подвергнуться жестокому наказанию. 

Такой же подход был в Советском Союзе. “С кем вы, мастера культуры?”, “Кто не с нами, тот против нас”, заявлял Горький. “Я хочу чтоб к штыку приравняли перо”, мечтал Маяковский. Хотя музыканты пострадали от репрессий меньше других творческих коллег, но многие вынуждены были эмигрировать, лишались доступа к концертным залам, подвергались разгромной критике. 

Многим пришлось доказывать свою лояльность, сочиняяя контаты и оратории о Сталине и партии.

Но при всех ограничениях плодотворно работали Шостакович, Прокофьев, Хачатурян, Кабалевский, Шнитке. Даже в разгар антисемитских компаний Гилельс, Ойстрах, Коган, Берлинский выступали в лучших залах и на кремлевских концертах. Продолжая национальную традицию, советские музыкальная и балетная школы установили репутацию лучших в мире. 

Но история неоспоримо доказала что отсутствие творческой свободы губительно для общества и личности. Показательны масштабы бегства людей искусства из тоталитарных стран, музыкантов особенно. 

“Служенье муз не терпит суеты” (Пушкин)

Демократическое общество не обеспечивает субсидии культурным учреждениям и творческим работникам; зависимость от спонсора, от массового спроса, мало соответствующего эстетическим критерия, имеет свои печальные последствия. Политкорректность привела много бездарности в репертуар и исполнительство. Но ни при каких условиях музыкант, актёр, художник, автор не хотели бы жить и работать в режиме государственного или партийного контроля. 

В концертном зале я менее всего думаю о политических взглядах музыкантов, об их цвете кожи и родословной; если что и вызывает протест, то превращение классики в шоубизнес, продвижение композиторов и и исполнителей по критериям, не имеющим ничего общего с их талантом.

В демократическом обществе есть выбор, какую книгу читать, какую музыку слушать. Можно принимать мнение писателя или артиста близко к сердцу, можно не соглашаться, можно игнорировать. На концерт, в оперу и балет не ходят по политическим предпочтениям. 

Но великие музыканты, даже обитая на олимпийских высотах, общаясь с богами, не живут в замках из слоновой кости, не отчуждены от общественных проблем, имеют свои убеждения и пристрастия. Немало из них используют высокий статус для пиара – рынок есть рынок, и тщеславие человеку не чуждо, творческому тем более. 

Иногда общественная активность музыканта играла благотворную роль, например, Тосканини и Казальс в борьбе с фашизмом, Ростропович и Мазур в противостоянии социалистической диктатуре. Но во все времена были и талантливые артисты, готовые служить властям и покровителям. В каком направлении и как далеко идти, личное дело и выбор каждого. 

В перестроечные времена музыковед Леонид Гаккель опубликовал статью “Музыканты, подальше от властей”. Статья вызвала много противоречивых откликов, она не устарела, и споров о ней и сегодня было бы не меньше. Но у служителей музыки есть безграничные возможности для самовыражения и служения общественному благу, используя таланты и возможности, которые дали им бог и профессиональная деятельность. Каждая их встреча с публикой дар и откровение; занимаясь политикой, много нового и интересного они не скажут.